Обрывки минувших дней - Арад Саркис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зайдя домой, я собрал родных на кухне за столом и просто сказал: «Вчера София умерла». Без длинных предисловий. Просто умерла. Я впервые за то время, что узнал об этом, смог произнести вслух эти слова. Я не стал говорить, что случилось на самом деле, чтобы не портить ее образ безупречной девушки в глазах родителей. К слову, они не раз отмечали, что мы с ней были бы отличной парой. Теперь и правда «были бы». Я сказал им, что произошла утечка газа, от чего случилось то, что случилось. Сказал, что в комнате были и Ник с Эммой, но они в порядке. Я рассказывал это так, что на пару секунд сам поверил, будто произошедшему действительно виной старая газовая труба. Мать сразу же заплакала, обняла меня. На самом деле мне это было нужно. Жизненно необходимо. Я, было, думал, что вот-вот расплачусь, но глаза как были сухие, такими и остались. Отец сказал, что ему жаль, положив руку мне на плечо. Это было искренне, я это знал. Брат же не сказал ничего, видимо, не зная, какие слова было бы правильнее произнести. Его лицо выразило бесконечную грусть, а взгляд не опускался с моего лица, будто безмолвно крича, как ему жаль.
Я все ждал, когда появится Август, но он не приходил. Думаю, я знал, что этого не произойдет, но все же неустанно надеялся.
Это была одна из самых длинных ночей в моей жизни. Я никак не мог заснуть, сколько ни старался расслабиться. В какой-то момент я начал будто задыхаться, голова пошла кругом. Поэтому, когда все уже спали, я оделся потеплее и выскочил на улицу. Несмотря на то, что половина марта уже прошла, ночь была довольно холодна.
Солнце давно село, и тьма окутала весь город. По обеим сторонам улицы тянулись фонари, освещая дорогу проезжающим машинам и редким прохожим.
Я направился к парку, находящемуся в двадцати минутах пешего хода. Мои мысли были обо всем и ни о чем одновременно, будто в один миг все на свете перестало для меня иметь какой либо смысл. О Софие я не думал. Вернее сказать, ее образ появлялся в голове, но никакой реакции это не вызывало.
Август. Где он был? Почему не появился, когда я в нем так нуждался?
Впереди по направлению ко мне шла девушка. Это была Нина. Ее выдала ее ритмично-расслабленная, но в то же время грациозная, походка и постоянное оглядывание налево. При виде меня она остановилась.
– Привет, – сказала она без энтузиазма. – Как ты, Вик?
– Нормально. Спасибо. Что ты так поздно делаешь на этом холоде?
– От подруги иду, – быстро сказала она, и на секунду в воздухе повисла бесконечная пауза. – Вик, мне жаль, что так случилось.
– Не надо.
– Все будет хорошо, слышишь?
– Я же сказал, не надо!
– Куда ты идешь?
– Неважно.
– Послушай…
– Иди, куда шла.
С этими словами я обошел ее и двинулся дальше. Пытался ли я ее обидеть? Думаю, нет. Обиделась ли она? Вполне вероятно. Но мне не было дела ни до нее, ни до ее чувств. В принципе, это был наш последний разговор с Ниной. После этого я никогда больше с ней не заговаривал и не считал нужным замечать ее.
Вывел меня из прострации дальний свет фар нескольких проезжающих машин, ослепивших меня так, что глазам стало немного больно. Я остановился и, когда зрение вернулось в норму, огляделся. Несколько закрытых магазинов по обе стороны улицы, у трети из них горели неоновые вывески. Я был на полпути к парку. Миновав цветочную лавку, я вспомнил Алису, как купил ей цветы на первое свидание прямо по соседству с маленьким рестораном японской кухни и чайным магазином «Цейлон», где она работала.
В парке было тихо. Везде горели фонари, так что можно было легко следить за всей территорией с одной точки. Я сел на скамейку. Холодная. Дунул ветер и угодил за шиворот, отчего по спине пробежали мурашки. Дышалось легко. Вдруг на меня будто обрушилась невероятной массы тяжесть, которую я до сих пор не могу объяснить, и мне захотелось прилечь. Что я и не замедлил сделать, от чего стало немного легче.
Мои глаза начали слипаться. Сон настиг меня именно в парке, ночью, когда я лежал на холодной скамейке.
«Засыпай, мой хороший» – это была она или ветер?
Сон забрал меня.
III
Звонок телефона заставил меня открыть глаза. Фонари уже не горели, но на улице все еще было темно, но вдалеке уже виднелся приближающийся рассвет. Стало намного холоднее, и я это чувствовал всем телом, меня немного трясло.
– Да? – спросил я сонным голосом в трубку и попытался сесть, но ноги настолько замерзли, что не хотели слушаться.
– Виктор! Где ты? Как ты? Почему не дома? Почему ты молчишь? Где ты? Виктор, не молчи! Где ты?
Мама не переставала задавать подряд одни и те же вопросы. В ее голосе чувствовалась необъятная тревога. Видимо, проходя мимо моей комнаты в туалет, увидела пустую кровать и обыскала каждый уголок в поисках меня, но, не найдя, подняла тревогу. Может боялась, что я покончу с собой? Не знаю. Мы никогда этого не обсуждали. Мне и не хотелось, собственно, потому что мыслей о суициде у меня никогда не возникало, да и таких тяжелых тем я всегда старался избегать в общении с родными. Я всегда считал, что счеты с жизнью, скорее всего, одно из самых сложных решений, которое может принять человек. Уверен, все самоубийцы, независимо от того, верующие они или нет, перед тем как испустить последний вздох, задаются вопросом: «А что меня ждет после?». Именно неизвестность и осложняет им выбор. Но независимо от сложности этого выбора, по сути, счеты с жизнью – самая что ни на есть трусость. Да-да, элементарный побег от проблем, которые в большинстве случаев даже не претендуют на звание «проблемы»: девушка бросила, с учебой не задалось, родители не понимают. Велика потеря!
– Мам, все в порядке, просто решил прогуляться, – соврал я, когда она перестала панически сыпать однотипными вопросами.
– Возвращайся, сынок, сделаю горячий чай. Замерз, наверное? – по-видимому, она пыталась заманить меня домой.
– Хорошо, через минут двадцать буду, – успокоил я ее.
Дорога назад тем же путем показалась мне более короткой, чем я ее запомнил с прошедшего вечера, когда шел в парк. Может, потому что я быстро переставлял окоченевшими ногами, чтобы
